22 мая 2018 — 16:40
Чуть больше месяца назад, 19 апреля, депутаты Палаты представителей приняли в первом чтении законопроект «О внесении изменений и дополнений в некоторые законы Беларуси», направленный на усовершенствование правовых отношений в медийной сфере. Одна из самых важных новаций — предложение расширить понятийный аппарат закона о СМИ, включить интернет–издания в сферу его действия. Второе чтение по этому вопросу состоится осенью, а пока есть время еще раз вдумчиво и спокойно оценить предлагаемые нововведения и, возможно, скорректировать их или дополнить. А самое главное — осознать значение и необходимость предлагаемых мер.
С этой целью наша редакция провела в конце минувшей недели «круглый стол», на котором предложила рассмотреть предлагаемое совершенствование медийной сферы с различных позиций.
Дискуссия удалась. Ее участниками стали заместитель министра информации Республики Беларусь Павел Лёгкий, заместитель председателя Постоянной комиссии Палаты представителей Национального собрания по законодательству Максим Мисько, руководитель Центра политической и экономической социологии Института социологии НАН, член Общественного совета при МВД Республики Беларусь Николай Щёкин, начальник управления правового обеспечения и контроля за соблюдением законодательства Министерства информации Виктория Мелешко и директор Информационно–просветительского учреждения «Актуальная концепция», политический аналитик Александр Шпаковский. Модератором «круглого стола» выступил секретарь Белорусского союза журналистов, декан факультета философии и социальных наук БГУ Вадим Гигин.
Вадим Гигин: Что же, давайте начнем, как говорили древние латиняне, ab ovo, или по–нашему — от печки. То есть прежде всего выясним, чем обусловлена именно сейчас необходимость внесения изменений и дополнений в действующее законодательство о СМИ?
Павел Лёгкий: Действующему закону о СМИ уже десять лет. Всем нам хорошо известны изменения, которые произошли за это время в информационном пространстве. Медийная сфера совершила технологический рывок, изменились формы работы средств массовой информации с аудиторией, появились новые подходы к работе с информацией вообще. В целом парадигма развития современной журналистики изменилась. В соответствии с законом диалектики за эти годы произошло накопление количественных изменений, которые рано или поздно должны были перейти в изменения качественные. Действующее законодательство должно поспевать за временем. И касается это не только собственно медиаотрасли, но прежде всего обеспечения защиты прав наших граждан. И те изменения, которые предлагается внести в законодательство, в немалой степени направлены именно на это.
Максим Мисько: Собственно говоря, именно по этой причине реакция законодателей на предлагаемые изменения вполне спокойная. Как и реакция общества в целом. Мы не наблюдаем попыток как–то расшатать стабильность в обществе со стороны каких–либо сил, впрочем, и предложенные поправки можно назвать минимальными. Хотя изменение реалий произошло разительное, интернет стал неотъемлемой частью нашей жизни. Тем не менее депутаты Парламента приняли предлагаемые поправки в первом чтении без особых дебатов, спорных моментов не возникло.
Я думаю, причина — во всеобщем понимании того, что все изменения направлены на общественное благо. По сути, закон о СМИ просто приводится в соответствие с культурными и нравственными нормами цивилизованного общества.
Николай Щёкин: При этом само общество стоит перед большой дилеммой. С одной стороны, сетевая организация приобретает весьма гибкие формы, зачастую даже гипертрофированные. С другой стороны, государственное управление от сетевой организации не должно отставать. Специфики белорусской медийной сферы, отличающей ее от подобных сфер в других странах, как таковой нет. Последние социсследования Института социологии показывают, что доля молодежи в возрасте до 30 лет, ежедневно пользующейся интернетом, составляет более 90%. При этом 60% из них заходят в сеть порядка десяти раз в день. В этой связи наблюдается тенденция снижения интереса к печатной продукции. Тем не менее доверие к государственным средствам массовой информации остается довольно высоким, к оппозиционным же оно снизилось за последнее время на 5 — 7%.
Еще одна проблема заключается в том, что многие негативные тенденции информационного поля зарубежных стран все более явственно приходят и к нам. Например, деятельность так называемых «групп смерти». Насколько мне известно, в регионах сотрудники милиции все чаще обращают внимание на необходимость регулирования информационной сферы, ведь на периферии контроль за детьми несколько иной, нежели в Минске. Кроме того, там совершенно иное восприятие интернета, иное целеполагание: показать себя, воспользоваться иными возможностями сети. И милиция выражает обеспокоенность тем, что будет дальше с нашими детьми. И солидарна с тем, что время анонимности прошло. А рассуждения о демократии тут мало уместны: демократия есть тогда, когда имеется ответственность.
В.Г.: Вы высказали целый ряд любопытных и даже неожиданных замечаний. Правильно ли мы поняли, что интернет–активность в сельской местности выше, чем в городе?
Н.Щ.: Тенденция такая есть. Об этом свидетельствуют социологические опросы. За последние несколько лет на четверть произошло увеличение пользованием интернетом молодых людей в сельской местности. К слову, в данном контексте ресурс исчерпан. 82,2% респондентов страны — молодых людей — используют интернет для развлечений. Как уже говорилось, в целом 91,2% граждан в возрасте до 30 лет бывают в интернете ежедневно. Любопытно, что при этом уровень доверия телевидению среди них составляет 29,0%, радио — 19,7%, а к интернету — лишь 17,7%.
В то же время возникла проблема, суть которой в том, что молодые люди не знают законов, а потому правильно и ответственно пользоваться соцсетями не умеют. Выкладывают всю подряд информацию, всю свою жизнь, не задумываясь о последствиях. И в этой связи хотелось бы отметить: бытует мнение, что функций МВД достаточно и корректировать закон не имеет смысла. Выражая с такой позицией свое несогласие, отмечу, что данная проблема комплексная. Начиная от вопросов профилактики, которая должна проводиться в системе образования, и завершая подготовкой кадров в вузах страны и руководителей всех уровней в Академии управления при Президенте. Нельзя органы внутренних дел наделять не свойственными им функциями!
В.Г.: При обсуждении поправок в действующее законодательство практически все стороны ссылаются на мировой опыт. Мы прислушиваемся к оценкам из–за рубежа, сами оцениваем опыт других стран. О чем же все–таки говорит политическая и законодательная практика других стран? Находимся ли мы в тренде?
Александр Шпаковский: Их надо рассматривать в свете тех событий, которые происходят как вокруг нашей страны, так и в мире в целом. Я не думаю, что нам подходит работа некоторых иностранных государств — в том числе наших союзников, — которые пытаются ограничивать доступ к популярным мессенджерам или закрывают социальные сети. Но белорусский национальный сегмент сети определенно нуждается в некотором регулировании. Если брать мировой опыт, могу привести такой факт: в бюджете Европейского союза заложена отдельная статья расходов на противодействие пропаганде. Кроме того, в Евросоюзе в начале 2018 года было анонсировано создание экспертной группы по оценке и противодействию так называемым fake–news, проще говоря — дез-информации. То есть намеренному распространению ложных сведений, которые зачастую доводятся государству–объекту либо средствам массовой информации иностранными державами или их представителями с целью формирования ошибочного общественного мнения. Это могут быть как прямые призывы к совершению противоправных действий, так и более тонкие, провокационные шаги, призванные вызвать негативные реакции, провокации националистических настроений и межнациональной розни, антиправительственных выступлений и так далее.
К сожалению, положение вокруг Беларуси заставляет нас активно заниматься вопросами информационной безопасности и быть осторожными. Ситуация не способствует тому, чтобы закрывать глаза на происходящее в интернете. Мы живем в условиях свободы слова, особенно в сфере печатных СМИ и тем более интернета. Но в 2000 году исследования американских ученых выявили, что в США все средства массовой информации контролируются 6 корпорациями! Беларуси также есть повод насторожиться: ряд интернет–ресурсов явно контролируются извне. Это было хорошо заметно в дни проведения учений «Запад–2017»: отдельные ресурсы и эксперты распространяли сведения о том, что Беларусь якобы должна быть оккупирована союзной российской армией. Блогеры требовали «гражданского контроля» за учениями, призывали собирать информацию, фотографировать технику и военнослужащих. Как юрист я в этом усматриваю даже основания для возбуждения уголовных дел... Ту же информацию озвучивали представители либеральных кругов наших стран–соседей — Литвы, Польши, Украины. Совершенно ясно, что велась синхронная кампания по дискредитации учений — классическая акция влияния. По сути спецоперация в нашем информационном пространстве. Однако механизмов воздействия на этих блогеров, владельцев интернет–ресурсов и экспертов у нашего законодательства на тот момент не было. Теперь, с внесением изменений в законодательство о СМИ, такие механизмы появятся. И это ни в коем случае не ограничивает свободу слова, но устанавливает ответственность за это слово. Как сказал министр иностранных дел Германии Хайко Маас, презентуя в бундестаге аналогичный законопроект: «Свобода слова заканчивается там, где начинается уголовное право». И для нас на сегодняшний день очень важно соблюсти баланс между свободой высказываний и интересами безопасности нашей страны.
В.Г.: Между тем информация и коммуникации — это еще и бизнес. Существует и рынок соответствующих услуг. А значит, и борьба за потребителей, конкуренция и прочие сопутствующие атрибуты. Полагаю, экономический фактор со временем будет все больше возрастать. И это еще один аргумент в пользу корректировки законодательства в медиасфере: бизнес должен работать по понятным, принятым и четко прописанным в законе правилам игры. Так какие же новые нормы вызвали наибольший резонанс в обществе?
Виктория Мелешко: Наиболее серьезные вопросы, предложения и замечания вызвала тема, связанная с обязательной идентификацией пользователей. Хотя никакой революции в этой части законопроект не предлагает, идентификация уже сегодня осуществляется на большинстве крупных интернет–площадок. Способы ее разные, но сути это не меняет. Это разумно и правильно, просто сегодня решение о необходимости и способе проведения подобной процедуры ресурс принимает самостоятельно, исходя из своей редакционной политики и правил пользования самим ресурсом. Теперь же это требование будет касаться всех ресурсов, которые осуществляют распространение массовой информации. И где есть площадки, позволяющие вести комментирование. Это позволит решить множество проблем, в том числе минимизировать для владельца ресурса риски, связанные с привлечением к ответственности за размещение пользователями противоправной информации. Вторая тема, вызвавшая наиболее активную дискуссию, связана с существующим ныне внесудебным порядком ограничения доступа к интернет–ресурсам. Эта процедура существует уже почти 4 года, активно реализуется и за это время показала свою эффективность. Внесудебный порядок в самом деле актуален, он существует во многих странах мира и обусловлен в первую очередь высоким уровнем угроз, которые несет с собой интернет: распространение детской порнографии, призывы к экстремистской деятельности, к осуществлению террористических актов, пропаганда потребления наркотических средств, суицидов. Это оправдано и необходимо в целях оперативного, не терпящего отлагательств реагирования на противоправные проявления в интернете, которые причиняют вред общественным и государственным интересам, несут фактическую угрозу жизни и здоровью человека. И не надо представлять из Министерства информации какого–то цербера, рыскающего с дубиной по интернету. Когда мы принимаем решение об ограничении доступа к тому или иному ресурсу, мы всегда опираемся на заключение соответствующих органов. В частности, решения об ограничении доступа к запрещенной информации принимаются на основании уведомлений государственных органов, выявивших в соответствии со своей компетенцией факты размещения в сети интернет информационных сообщений и материалов, содержащих информацию, распространение которой запрещено. А в отношении информации, направленной на пропаганду порнографии, насилия и жестокости, нам представляется экспертное заключение соответствующей республиканской экспертной комиссии. Следовательно, решения об ограничении доступа к интернет–ресурсам не принимаются Мининформом беспочвенно и без наличия законных оснований.
Поэтому внесудебный порядок в законопроекте сохраняется. При этом не упраздняется и процедура ограничения доступа к интернет–ресурсам на основании решений суда. Важно отметить, что на сегодня из 660 информационных ресурсов и их составных частей, доступ к которым ограничен по решению Министерства информации, более 400 заблокировано во исполнение вступивших в силу решений суда о признании информационной продукции этих ресурсов экстремистской. А решения Мининформа заинтересованное лицо и сегодня имеет возможность обжаловать в суде.
П.Л.: Я лично просил критиков нашей законодательной инициативы представить хотя бы приблизительные расчеты непременных с их точки зрения экономических потерь от вступления в силу положений обновленного законодательства. Ведь если речь идет об экономическом аспекте того или иного решения, надо оперировать фактами и цифрами. Нужна какая–то методика расчетов. Я понимаю, что тут сложно рассчитывать на точность результатов, но позиция «А я так вижу!» для меня не аргумент... Когда некоторые крупные интернет–игроки медиарынка прогнозируют, например, массовый отток аудитории байнета, я в это, простите, не верю. Давайте попробуем порассуждать. Допустим, на интернет–портале вышел некий материал. У него 10.000 просмотров, 150 комментариев. Причем их написали по факту 50 реальных читателей. «Похожа ситуация на реальную?» — спрашиваю у интернетчиков. Отвечают: «Да, вполне». В итоге получается, что полпроцента прочитавших реально вступили в дискуссию. Кто–то из этих людей пойдет на более серьезную идентификацию. Как правда и то, что другая часть готова максимум только на то, чтобы обозначить себя через электронную почту. В итоге получаются скромные доли процентов аудитории — люди, которые покинут форумы. Но совсем не факт, что они при этом покинут читаемые ими сегодня ресурсы. Так каким же «массовым оттоком» пользователей пугают пессимисты?..
Есть в нашем предложении и профилактический аспект. Многие прекрасно понимают, что отследить их действия в интернете технически возможно. Но среди граждан встречаются (и нередко) уникумы, которые позволяют себе вбрасывать в сеть противоправный контент, не понимая ни последствий своих действий, ни того, что отыскать их — задача выполнимая. В этом смысле идентификация выступает еще и профилактической мерой: даже легкомысленный пользователь лучше будет осознавать последствия своих действий в сети. А вот действующая сегодня на сайтах предмодерация комментариев не выход из ситуации. Например, если их поток большой, она рискует затянуться, а в результате онлайн–дискуссия выдыхается, вовлеченная в нее аудитория теряет интерес. Но на практике интернет–ресурсы жертвуют качеством предмодерации, дабы спасти формат онлайна. А то и просто банально модератор проспал хамство или призыв к насилию.
И еще важный момент. Всегда и в любом обществе встречается группа людей, которые всем недовольны. И прежде всего — действиями государства. Скажем, растут пенсии — им плохо, так как это «дополнительная нагрузка на экономику и бюджет». Не растут пенсии — им тоже плохо, так как «власть не заботится о людях старшего поколения». Не надо идти на поводу у таких людей. А вот учитывать наличие такой психологии у пусть и весьма небольшой, но все же части общества надо. Среди тех, кто активно критикует поправки в закон о СМИ, я вижу и лоббистов, которые защищают интересы небольшого сегмента общественно–политических негосударственных СМИ, игнорирующих при этом реальные угрозы, исходящие из интернета.
Некоторые из них и вовсе призывают отменить закон и удалить государство из медийной отрасли вообще. А вот давайте копнем глубже: кто стоит за такими людьми, кто оплачивает их деятельность? Кто эти кукловоды?
А кукловоды как раз и заинтересованы в том, чтобы в стране была слабая, контролируемая извне власть, чтобы Беларусь никогда не была успешной, сильной, независимой, чтобы у нас в любой момент можно было устроить «контролируемый хаос». Так что при рассмотрении поправок в закон о СМИ необходимо думать не в последнюю очередь и о национальной безопасности — в такое время живем.
В.Г.: Не зря Концепция национальной безопасности Республики Беларусь относит информационную безопасность к восьми важнейшим сферам национальной безопасности — наряду с экономической, военной и политической. Между прочим, там справедливо замечено: «Несовершенство законодательства в информационной сфере создает возможности для манипулирования информацией, негативного воздействия на осознание людей, культуру, нравственные и духовные устои белорусского общества». Вот так, ни больше ни меньше.
А.Ш.: В газете «СБ. Беларусь сегодня» не так давно вышел прекрасный материал о том, как иногда комментарии используются для формирования общественного мнения по тому или иному вопросу. И для давления на власть. В основу статьи было положено уголовное дело в отношении учащегося, который исходя из личных мотивов напал с ножом на свою учительницу и получил наказание, связанное с лишением свободы. Родители и группа друзей не согласились с этим, им на помощь моментально пришли «правозащитники» — но не с целью защитить права человека, а для дискредитации власти. Эти «правозащитники» принялись создавать в интернете иллюзию того, что молодой человек осужден незаконно. И под любым материалом, посвященным тому делу, быстро вырастало множество комментариев. Но проведенное журналистом «СБ» расследование показало, что абсолютное большинство этих комментариев оставляют 10 — 12 постоянных пользователей, причем некоторые — с различных IP–адресов. Очевидно, что для некоторых из них подобная форма деятельности — это форма заработка. Такого рода мошенникам необходимо поставить заслон, на что и нацелен обновленный закон о СМИ. Ведь комментарии под статьей — это также метод информационного противоборства.
Н.Щ.: В контексте вышеизложенного следует отметить, что новая редакция закона поспособствует целевой реализации государственных задач и проектов социально–экономического развития. Также, по моему убеждению, назрела необходимость разработки закона о противодействии организованной деятельности, направленной на разработку и применение методов психологического воздействия на личность через сетевые структуры.
В.Г.: То есть некоторые создают свою, параллельную реальность. Офлайн–Беларусь соответствует ей все меньше. Я не раз сталкивался с тем, что многие зарубежные журналисты, ученые, а то и политики ссылаются не на действительные цифры, оценки и опросы, а на мнения комментаторов, на публикации на форумах. Подобные «аргументы» начинают звучать и в дипломатическом общении, и в межпарламентском. Это элемент открытого манипулирования в политической сфере. Кроме того, наши опасения научно обоснованы. Причем не только белорусскими исследователями, но и зарубежными. Речь идет о так называемом эффекте растормаживания в сети, который может проявляться на различных уровнях, вести к болезненной зависимости. В результате даже человек, обычно спокойный в повседневной жизни, испытывает ложное чувство безнаказанности — и разительно преображается. Градус агрессивности интернет–дискуссий невероятно повышается, дело может дойти даже до реальных суицидов и убийств. В коммуникативных и психологических исследованиях подобных примеров описывается все больше.
М.М.: Причина тому, мне кажется, еще и в том, что люди привыкли доверять информационным ресурсам. Здесь как раз и кроется большая опасность: данные могут быть фальсифицированы, а люди к ним относятся как к правдивой информации. Поэтому крайне важно дать понять владельцам интернет–ресурсов, что они должны нести ответственность за распространяемую ими информацию. Ведь это грозное оружие, которому вполне по силам вызвать серьезные конфликты в обществе. Что же касается упомянутого выше экономического аспекта, следует прямо сказать — в любом бизнесе есть четкие правила игры. Поэтому декларируемые сегодня опасения в уходе интернет–пользователей, падении рекламных доходов от ресурсов и так далее вряд ли должны приниматься в расчет. На кону — опасности совершенно иного уровня, речь о защите людей. Отсюда и позиция моих коллег–законодателей: когда речь идет о жизни, здоровье и безопасности людей, понятие либерализации совершенно неуместно. Мы же не ведем речь, скажем, о либерализации Правил дорожного движения, о предоставлении возможностей ездить на красный свет или по встречной полосе.
А.Ш.: Иными словами, мы приходим к выводу, что у обновленного закона о СМИ есть несколько проекций. Во–первых, антикриминогенная — новый закон направлен на предотвращение преступлений в интернете. Во–вторых, профилактическая — в сети чаще всего оскорбляют те, кто не осознает ответственности за свои действия в сети. Пока сетевая грамотность и правовая культура поведения в интернете у многих остается на невысоком уровне. И в данном случае превентивная функция нового закона многих удержит от совершения правонарушений, а органам внутренних дел позволит избавиться от лишней работы.
В.Г.: Обычно за кадром остается еще один аспект, связанный с регулированием медийной сферы.
Долгие годы многие руководители и владельцы интернет–ресурсов настаивали на необходимости поставить их сотрудников в равные условия с журналистами традиционных СМИ. Обсуждаемые поправки как раз и завершают фактически этот процесс, приобщая наши интернет–порталы к журналистскому сообществу. Фактически это шаг навстречу раздававшимся ранее требованиям.
Конечно, это предполагает не только права — на аккредитацию, включение в различные пулы, легальное получение информации и так далее, — но и ответственность. Вполне допускаю, кстати, что такой шаг в развитии медийной сферы — не последний. Какие новые шаги в этом направлении видите вы?
А.Ш.: Логичным было бы проработать некий журналистский кодекс чести или кодекс этики. Сейчас довольно широко в Беларуси развилась блогосфера, появилось понятие гражданской журналистики — когда человек без профильного образования оставляет в интернет–пространстве огромное количество следов и пользуется нередко высокой популярностью. По сути он является лицом, формирующим общественное мнение и влияющим на принятие решений. И было бы очень неплохо, чтобы эти люди были знакомы с нормами журналистской этики, предполагающими хотя бы моральную ответственность.
В.М.: В настоящее время у нас кодексов профессиональной этики журналистов несколько, а хотелось бы иметь единый. Пока же у разных общественных объединений некоторые подходы к вопросам профессиональной этики отличаются. В 2008 – 2009 годах мы пытались под эгидой Общественного координационного совета в сфере СМИ объединить усилия двух наших общественных объединений (ОО «Белорусский союз журналистов», ОО «Белорусская ассоциация журналистов») в части проведения работы по созданию такого единого кодекса журналистской этики. К сожалению, тогда найти компромисс не удалось. Убеждена, что эту работу нужно продолжать. Такой кодекс должен быть — и журналисты должны придерживаться его норм.
В.Г.: Что ж, я хотел бы поблагодарить всех за участие в нашем «круглом столе». И вот что еще подчеркнуть. Принятие закона о СМИ и проходившее его общественное обсуждение — работа в Парламенте, взаимодействие Министерства информации и общественных организаций, широчайшее медийное сопровождение и в государственных, и в частных средствах массовой информации — весь этот спокойный и заинтересованный разговор является в каком–то смысле примером для подражания при обсуждении общественно значимых нормативно–правовых документов. И свидетельством зрелости белорусской политической системы и нашего гражданского общества.
"СБ"
Перепечатка материалов допускается с письменного разрешения «учреждение «Редакция газеты «Зара над Нёманам».
Назад