03 июня 2024 — 15:23
Вглядитесь в лица тех, кому сегодня за восемьдесят.
Эти люди – целое поколение – в самом нежном возрасте познали потери и боль, голод и страх, наравне со взрослыми непосильно работали и страдали, а потом возрождали, строили, созидали, лечили, учили, воспитывали…
Мы редко говорим о том, что Великая Отечественная война – это не только бои и бесстрашие советских воинов, партизан и подпольщиков, но и изувеченные детские судьбы, и отнятое беззаботное детство.
Новый совместный проект «Гродзенскай праўды» и Гродненского областного совета ветеранов – о детях войны, которые неумолимо уходят из жизни вслед за ее участниками. Война через тонкие детские души, воспоминания, эпизоды и судьбы не только возвратит нас в тяжелые для Отечества годы, но и раскроет новые грани величия человеческого духа.
80-летию освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков, нашим родителям, бабушкам и дедушкам, прабабушкам и прадедушкам посвящается...
История Марии Сончик (Захарчук) из деревни Острово Зельвенского района, которая, будучи ребенком, пережила ужасы оккупации, более сорока лет посвятила педагогической работе и всю жизнь ждала отца.
Отца обвинили в связи с партизанами
Когда началась война, Манечке Сончик было всего пять лет. Она жила в большой дружной семье с дедушкой, бабушкой, дядей и тетей, родителями и старшим братом в деревне Угринь на Зельвенщине, что недалеко от Острово. Помнит, как война ворвалась в их мирную жизнь, как в округе появились немцы, а в людях поселился страх: липкий, тошнотворный. Жить по новым законам было сложно: за малейшую провинность или неподчинение – расстрел.
Эти места – настоящий перекресток партизанских дорог, расположенный на границе четырех районов. Именно здесь с первых дней войны действовало антифашистское подполье, здесь родился и вырос секретарь Голынковского сельсовета, впоследствии партизанский командир Павел Булак. Отсюда многие сельчане ушли в лес на борьбу с фашистами, а в урочище Бор разместилась партизанская стоянка. Потому в хату Сончиков по ночам периодически приходили то партизаны, то немцы: всем нужны были продукты.
– Папу как человека грамотного хотели назначить старостой деревни, но он отказался и пошел работать на мельницу, – рассказывает Мария Александровна. – По этой причине немцы сочли его связным партизанского отряда. Однажды он смолол для соседа зерна больше, чем следовало, за что полицаи обвинили его в пособничестве партизанам. А в 1943-м вместе с другими трудоспособными мужчинами (папе на тот момент было 32 года) включили в списки на отправку на принудительные работы в Германию, арестовали и закрыли в плебании местечка Деречин. Когда мама узнала об этом, мы отправилась туда. Увидеть отца успели. Он взял меня на руки, обнял маму и брата и уже с машины крикнул маме: «Настя, береги детей!» Этот момент стоит у меня перед глазами и сегодня.
Так семья навсегда разлучилась с мужем и отцом. Но Мария верила: папа жив.
– Однажды к нам пришли полицаи, дали мне два яблока и начали расспрашивать об отце: «А где твой папа? Он приходит? Он в партизанах?» – вспоминает моя героиня. – Я дала отрицательный ответ, и у меня отобрали яблоки.
Юная Мария с мамой и братом
А потом поставили нас с мамой и братом у хлева и угрожали расправой. Что помешало им это сделать? Неизвестно. О папе мы знали лишь то, что он с земляками попал в концлагерь в Польше. В 1943-м в нашей местности появились беженцы. Постучались и в нашу дверь. Дедушка приютил в своей маленькой хате большую семью Белодед, и мы целый год жили с ними под одной крышей – всего пятнадцать человек! Дедушка всегда помогал людям и нас учил этому.
По Острово разносился плач, крики и автоматные очереди
Тяжело жилось во время войны всем, особенно детям. Полуголодные, перепуганные, они вместо беззаботных игр вместе со взрослыми прятались от карателей в полях и болотах, чтобы избежать кровавых расправ. Мария Александровна с дрожью в голосе вспоминает трагедию деревни Острово, с которой ее навсегда связала жизнь. Из довоенных семисот мирных жителей к концу войны здесь осталась лишь половина. Более двухсот сельчан пострадали от фашистского геноцида, не вернулись с фронта, погибли в боях с оккупантами.
– С первых дней оккупации каратели целенаправленно уничтожали коммунистов – колхозный актив, следом – молодежь, партизан и их помощников, всех сочувствующих, – рассказывает она. – А потом дошла очередь и до мирных жителей. 14 августа 1942-го на Маковей всех согнали в конец деревни и стали пугать: если будете поддерживать связь с партизанами или пойдете в партизаны, расстреляют. Из толпы выбрали тридцать молодых парней и погнали в Деречин, к яме, где расстреливали евреев. Из 30 ребят в живых остались девять, а 21 похоронили в Деречине на кладбище. Это было начало жестокого, бесчеловечного геноцида.
Острово расстреливали не один раз. Уже через несколько дней случился очередной расстрел мирных жителей в доме Якова Захарчука. 14 декабря 1942-го согнали в сарай и расстреляли еще около сотни человек. Говорят, плач и крики людей разносились на всю округу, а собаки потом еще несколько дней растаскивали человеческую плоть по полям...
Лилия показывает место расстрела
– В марте 1943 года – в тот день, когда палили Хатынь, – в Острово была еще одна облава, – с дрожью в голосе рассказывает Мария Александровна. – Все, кто еще остался в деревне, побежали в сторону болота. Их догоняли и расстреливали. Среди этих людей была и семья Захарчуков – семья моего будущего мужа. Его отец побежал в одну сторону, мама с детками – в другую. Полицай – сосед и односельчанин – догнал ее. Чтобы не видеть смерть собственных детей, она взмолилась: «Колечка, убей меня первой!» Но он, нелюдь, убил сперва двоих детей на глазах матери, а потом – ее. Похоронили всех в одном гробу.
...Столько лет прошло, а, кажется, сгусток боли все еще витает в воздухе и вместе с журавлиным клекотом проникает в самое сердце. Мы останавливаемся у скорбного места, где проходила одна из карательных акций. Экскурсию по многострадальной деревне Острово проводит дочь моей героини Лилия. Она, как и ее мама, историк, краевед.
В печально известной деревне встретила любовь
– День освобождения от фашистов я отлично помню, – вспоминает Мария Александровна. – Беженка из Витебской области Алена, которая во время оккупации пряталась в нашей деревне, взяла меня за руку, и мы пошли встречать бойцов Красной Армии. Она надеялась увидеть своего отца, который ушел на фронт в самом начале войны. Мы, дети, радовались вместе со взрослыми, потому что понимали, что прогнали врагов и нам больше нечего бояться. Мечтали о новой мирной жизни.
Осенью 1944-го Мария и ее старший брат Александр Сончик пошли в школу. Красная Армия еще громила врага в Европе, а советская власть на освобожденных территориях уже открывала начальные школы, чтобы побороть безграмотность. В тот год такие школы с обучением на белорусском языке открылись почти в каждой большой деревне. В Угрини здания школы не было, потому учились в самых просторных жилых домах. Учеба давалась детям семьи Сончиков легко, знания они впитывали жадно. Дальнейшее образование получали в Деречине.
– На выбор профессии повлияла молодая учительница, приехавшая после войны в Угринь: интеллигентная, красивая, талантливая, она очень отличалась от местных девушек, много знала, красиво пела и танцевала, – отмечает Мария Александровна. – Да и дедушка – человек, заменивший нам отца, – говорил, что учиться надо на учителя, потому что эта профессия всегда востребована.
Учиться жаждали оба, но финансово мама могла вытянуть только одного, потому на семейном совете под началом деда решили, что старший будет учиться на стационаре, а Мария – заочно. Так и произошло: Шура поступил в Гродненский пединститут, Мария – в Гродненское педучилище.
– Дедушка помог мне устроиться на педагогическую работу, – вспоминает моя собеседница. – Через райком комсомола добился места старшей пионервожатой в Козловичской школе. Непросто было мне, 14-летней девчонке, найти общий язык с ученикамипереростками, которые порой были старше меня, но я смогла увлечь их танцами, пением, искусством декламации, вышивкой, вязанием, изобразительным искусством. А потом дедушка посодействовал моему переводу в Острово, поближе к дому. В Острово я и осталась. Деревня после войны отстроилась, возродилась.
Здесь Мария встретила свою судьбу Бориса Захарчука – замечательного парня из семьи, расстрелянной во время войны. Ребенком переживший ужасы военного лихолетья, потерявший в фашистской расправе маму, брата и сестру, он также, как Мария, хотел тепла и крепкой надежной семьи. В 1956-м два любящих сердца соединились. Стали строить собственный дом. У пары родились дочь Лиля и сын Александр, названный в честь деда.
Мария Александровна с семьей
К сожалению, в конце 1970-х годов супруг Марии Александровны погиб. Эту страшную потерю молодая 40-летняя женщина перенесла очень тяжело и на всю жизнь осталась верна ему, больше не впустив в свое сердце никого другого.
– Мне очень не хватало его всегда, не хватает и сейчас, – откровенничает моя героиня. – Хороший был человек: порядочный, честный, трудолюбивый. И дети у нас хорошие выросли. Никогда не было стыдно ни за Лилю, ни за Сашу.
Дети Марии Александровны живут в Гродно и Зельве. Александр Борисович Захарчук – заслуженный архитектор Республики Беларусь, награжденный медалью «За трудовые заслуги» и благодарностью Митрополита Филарета. Благодаря его архитекторскому таланту преобразились исторические центры Гродно, Новогрудка, Лиды, Слонима, Волковыска, Свислочи, Дятлово, Ошмян, Мира, комплекс Жировичского монастыря, Борисо-Глебская (Коложская) церковь XII века и многое другое. Лилия Борисовна Сидорко – продолжатель учительской династии, историк и краевед.
В Зельвенской СШ №3, где работала около тридцати лет, создала народный музей «Светоч», отдельная экспозиция которого посвящена Великой Отечественной войне, подвигу земляков. Сумела заразить любовью к истории многих учеников и, даже выйдя на заслуженный отдых, делает многое, чтобы наследники Победы знали и помнили всех, кто добыл ее потом и кровью.
С детьми и внуками, которые, к слову, получили профессии юристамеждународника, экономистамеждународника и электрика, у моей героини полное понимание. Они любят друг друга, гордятся друг другом, уважают и ценят. Для них и будущих поколений семьи Мария Александровна создала уникальную книгу-летопись «История моей жизни», где красивым каллиграфическим почерком описала всю историю рода: от прадедов до дней сегодняшних. Чтобы потомки знали свои корни и крепко стояли на ногах.
Отец нашелся за океаном
А отца Мария все же дождалась! Более двадцати лет о нем не было ничего известно, лишь в 1965-м Сончики узнали, что он живет в США и имеет другую семью. Новость сообщил односельчанин, приехавший на побывку из Чикаго (в начале XX века около сотни островчан эмигрировали в Америку и там укоренились – прим. автора). Через него же передали весточку отцу. Во время «железного занавеса» общение было крайне затруднено, да и нежелательно. Когда началась перестройка и «занавес» рухнул, отец вышел на контакт: писал письма, звонил, слал посылки.
Оказывается, чудом выживший в концлагере Александр Михайлович попал на работу на часовой завод в Гамбург.
После освобождения Германии от нацизма и последующего раздела немецких территорий (город вошел в сферу американского влияния – прим. автора) он воспользовался возможностью эмигрировать в США, где жили его родственники.
– В 1990-м я отправилась в Чикаго на встречу с папой, – делится Мария Александровна. – Представляете, спустя сорок семь лет после расставания мы обнялись – и словно не было этих долгих лет. Так у меня снова появился отец и сводная сестра Барбара. Не имею права осуждать его, порой обстоятельства сильнее нас. Новая семья отца приняла меня тепло, с сестрой мы подружились. Она неоднократно приезжала в Беларусь, в Острово, вела дневник и с удовольствием изучала наши традиции, культуру, язык, менталитет, достопримечательности. Я тоже несколько раз летала в Америку к отцу, пока он был жив.
...Мы пьем чай в уютном доме, где все выткано, связано, сплетено золотыми руками Марии Александровны. На стенах – семейные фотографии и картины сына Александра. Одна работа особенно цепляет: на ней отчий дом Захарчуков как символ деревенских гнезд, откуда все мы вылетели и куда всю жизнь возвращаемся, если не физически, то мысленно. Несмотря на почтенный возраст и ухудшающееся зрение, неугомонная хозяйка еще и небольшой огород сажает, и курочек держит, и за цветником ухаживает.
Мария Захарчук с дочерью Лилией Сидорко
– Может, котлетку? – предлагает моя героиня.
У голодного поколения детей войны есть одна общая страсть – закармливать детей, внуков и гостей...
Гродненская правда
Перепечатка материалов допускается с письменного разрешения «учреждение «Редакция газеты «Зара над Нёманам».
Назад